Анатолий ЯКОВЛЕВ ©
ОЗЁРА СЛЕДОВ
“…и
когда село Солнце, как Солнце взошёл на горизонте Он На Коне и конь его был Железный и пожирал скалы, и дышал огнём, и Земля, Которая Родит, замолчала, когда он пошёл по ней. А там, где ступал его конь, земля не держала копыт его и уходила вниз, и потом в каждый тот след пришла из земли вода, и стали следы озёрами, от горизонта до горизонта, но была та вода мертва и триста лет не пили из озёр олени и не кипела в озёра рыба, а когда закипела рыба, то была она огромна и слепа, но жила триста лет, и олени, пившие озёрную воду, стали огромны и слепы, но жили триста лет. Многое изменилось с той поры, поднялась земля и забрала, как море, горы, леса и воду, что были на ней, но озёра те были так глубоки, что остались, как раны. И люди стали пить из озёр и стали огромны и слепы, и жили триста лет, но забыли грамоту, потому что не видели книг и забыли, и Живую красоту забыли, потому что не видели больше лиц друг друга а потом и друг друга забыли и сам род свой, потому что не могли больше, незрячие, покинуть свои озёра, ибо так велик был Конь, что от озера до озера ночь и день бежать было оленю, не зная сна.Многое изменилось с той поры, но не осталось о ней ни книг, ни картин, даже памяти не осталось, что было до неё и что стало после”, - так говорили Гарру, своему любимому ученику, самому проницательному ученику Земли, Которая Родит, его учителя, схоласты.
- Откуда же известно вам об этом? – спрашивал Гарр схоластов.
- Земля, Которая Родит, даёт нам знание, но оно туманно, как сам замысел Её...
- Но что же была она – Живая красота?
- Живая – это слово, и красота – слово. А когда тёмен смысл слов, то за ними – ложь.
И кивал в ответ Гарр и низко склонял голову перед схоластами, но на закате солнца что-то снова и снова болело в нём, болело о потерянной Живой красоте.
И жена Рэрра не корила его, но спрашивала:
- Разве моя красота – не Живая?..
И снова приходил Гарр к схоластом, которые были первыми сыновьями Земли, Которая Родит и не смели ступать по ней, и жили миллион лет.
И приносил им мраморные груши, и приносил им лёгкой воды.
- Скажите мне, схоласты, кем же был Он на Коне, и кто знает, что она - Живая красота, которую забыли люди?
Один схоласт сказал, что был Он На Коне Богом, потому что голова Его плыла выше облаков, где даже птица не дышит, и значит Он не дышал, а раз не дышал, то не жил, а раз не жил, то был мёртв, а мёртвое не может умереть и значит бессмертно, но бессмертен – Бог и, значит, Он – Бог. Так сказал один схоласт и обмакнул мраморную грушу в воду и откусил её.
Другой схоласт сказал, что конь его вдыхал воздух, а выдыхал огонь – вдыхал жизнь, а выдыхал смерть и, значит, конь его был демоном.
И тогда третий схоласт сказал, что не пристало Богу погонять Демона, и, значит, не был Он На Коне Богом, а был человеком выше облаков, а выше облаков не мог видеть земли и потому шёл по ней, не слыша её, не внимая её боли… Но кем был Он На Коне не смог сказать третий схоласт, потому сам был рождён Землёй, Которая Родит, и не умел не внимать её боли.
Тогда четвёртый схоласт сказал Гарру, что нет у Земли Которая Родит, тайн от схоластов, одна есть тайна - тайна Живой красоты, и тайну эту знает лишь Он На Коне, потому что он забрал её у людей, и потому что нельзя забрать то, что саму тебе не ведомо.
А пятый схоласт сказал Гарру, что, чтобы узнать тайну Живой красоты, нужно отыскать того, кто её ведает, а раз Он На Коне ведает тайну живой красоты, то его нужно отыскать, а чтоб отыскать его, шагать нужно по Озёрам Следов, потому что озёра те – следы копыт коня его, который был Железным...
Упрям был Гарр. И когда сказал он жене, что найдёт по Озёрам Следов Его На Коне и испросит у него тайну Живой красоты – просто сказала жена его Рэрра.
- Ты, Гарр, которому тысячу лет, мой любимый и мой муж, возьми это кольцо из золота с пальца Рэрры, твоей любимой и твоей жены, которой девятьсот лет – выросло это кольцо на моём пальце от любви моей… возьми его… и пусть умрёт оно вместе с любовью моей, если суждено тому быть.
И отправился Гарр в свой поход Озерами Следов - от озёра к озеру.
Тысячи лет шагал Гарр и дошёл он до озёр, в которых били хвостами огромные чудовища и слепые чудовища о четырёх ногах пили из них, и слепые уродцы о двух ногах пили из них и пели песни, похожие на песни ветра – но были они слабы, как морская пена, и не были ни рыбами, ни оленями, ни людьми.
Ещё тысячи лет шагал Гарр Озёрами Следов и дошёл, наконец, до озёр, которые были мертвы, и понял, что раз не кипят они рыбой, то недавно проходил здесь Он На Коне, триста лет проходил тому назад, и закричал от радости, что догонит Его.
И шагал он годы и годы.
И, как море в отлив, опускалась перед Гарром земля и открывала поселения двуногих уродцев, и были они зрячими, но были пигмеями – и текли их поселения, как вода сквозь пальцы, и сами пигмеи те были слабы, как морская пена и тоже не были людьми, и не знали они красоты, а если и
знали, то красота эта была красотой морской пены, глупая красоты воды, а не вековечная красота Земли, Которая Родит. Мёртвая красота была она, потому что умирала быстрее, чем вода испаряется под Солнцем…
И когда шагнул Гарр за последнее Озеро Следов, то не увидел Его На Коне и коня его, что был Железным, но увидел, как множество железных коней терзает Землю, Которая Родит, как ручьи терзают берега свои, но были они пигмеи, и рассмеялся Гарр, и отряхнул их, когда набросились они на него и впились в золотое кольцо любимой и жены его, Рэрры… но снова набросились на Гарра железные пигмеи, терзали его, грызли плоть его и пили кровь его. И заревел Гарр, как ревёт само море, и опять стряхнул Гарр с себя железных пигмеев, но было не счесть их, так велико было
число их, что припал Гарр в отчаянии к Земле, Которая Родит, прося помощи. Но молчала земля – и не была она Землёй, Которая Родит.И содрогнулся Гарр поняв, что правы были схоласты, и что только слово она – красота, и Живая – только слово, и что свою красоту и свою жизнь оставил он дома, и была та красота Живой, а эта красота – мёртвая, потому что темна светлая половина луны для тёмной её половины, и темно лицо для тени его…
И тогда исторг Гарр слезы, горячие, как пламя, и дымом становились под его слезами железные пигмеи… и взвился в последний раз - и упал замертво…
…П
рофессор промокнул платком лоб – всё-таки Гайл стоило заложить поближе к побережью… хотя бы на период антициклонов – и продолжил:- Человеческая цивилизация накапливает в себе огромную энергию, и - позвольте мне это утверждать – разрушительную энергию. С каждым витком науки человеческие нужды начинают обслуживаться машинами, пользующимися всё более противоестественные для природы источниками энергии, такими, которые природа в силу закона самосохранения предпочитает уничтожить: подумайте, нефть и природный газ захоронены на глубинах, которые могут сделать честь лучшим “могильникам” отходов современной цивилизации. А радиоактивные элементы, побочно возникающие в результате метаморфических процессов в земной коре, крайне нестабильны и распадаются в течение весьма короткого времени, не способные причинить сколько-нибудь существенный вред белковой жизни.
Не вчера человек начал свой крестовый поход на природу, как рыцарь конём он перетаптывает поля, засеянные не нами… Богом, самой ли природой, что одно и то же… и никто не знает, к чему это может приведёт в конечном итоге…
- и, кстати… , - профессор склонился над кафедрой, будто углубившись в бумаги, и достал аккуратную фляжку, - …кстати… - профессор сделал пару основательных глотков и покосился на часы, - …кстати, моя лекция закончена, а у нас есть ещё семь с половиной минут и это моё время, которое стоит моих денег и которые я не могу подарить вам.
- Тогда поговорим о чём-нибудь более злободневном, профессор? – крикнул Дик Миллер, толстый тупица, которого профессор терпел только потому, что его отец был владельцем единственного в Гайле сколько-нибудь значительного бизнеса и к тому же состоял с профессором в каких-то запутанных родственных отношениях, - на первой полосе “Таймс” написано…, - Дик Миллер дурашливо поднял руку, минуту внимания, господа! “… в карьере на Верхнем Гудзоне при проведении плановых работ по разработке… так, это всё не так интересно… ага!.. мощнейшим взрывом уничтожено тридцать
три единицы техники … десятки жертв… и, главное, что на месте взрыва нашли изваяние… каменная конструкция, размером с целую скалу и, главное, всё это дерьмо увенчано было золотым кольцом весом… господи, у меня голова кружится от таких цифр!.. в целых две тысячи двести фунтов! У кого-то оказалось лишних две тысячи двести фунтов золота! Какого, профессор?!. Пока мы спасаем человечество, Ротшильды занялись терроризмом, и они –ха-ха!.. – обронили свой кошелёк!..”- Полдня диеты в библиотеке колледжа гораздо полезнее жаркого из газетных уток, Дик, - вяло сострил профессор.
- Профессор Шайзе, - Агнесса Зальман оторвала голову от тетради, - она одна со всего курса прилежно конспектировала его лекции и так же прилежно - профессор знал это – множила потом на колледжском ризографе, чтобы за десять долларов загнать их менее усидчивым товарищам, - вы сказали, что никто не знает, к чему это может привести в конечном итоге? А всё-таки? Если человечество погибнет?
- Всё прочее – фантазии, имеющие косвенное отношения к науке, каковой в полной мере является и наша молодая пока дисциплина. Но если вам угодно похоронить человечество, милая Агнесса… возможно, тогда природа повторит попытку… или вообще разочаруется в белковых формах жизни и начнёт эксперимент по новому – воссоздаст жизнь… ну, допустим, на кремниевой основе… хотя это занятно – вообразите себе страдающий камень, плачущий сернокислыми слезами – о, это будут поистине крокодиловы слёзы!
Гюнтер Шайзе рассмеялся и взял трость.
- Я думаю, на сегодня достаточно поэзии? И потрудитесь открыть в аудитории окно – год выдался жарким и я опасаюсь, что ваши мозги выкипят прежде, чем начнётся летняя сессия!
… шторы надуло сквозняком, как из мешка высыпалась в аудиторию уличная разноголосица, прозвенела фальцетом мальчишки-газетчика:
- взрыв на гудзонском карьере!.. две тысячи фунтов золота!.. экстренный выпуск!..